Джордж Гордон Байрон (1788 — 1824), обычно именуемый просто лорд Байрон — английский поэт-романтик, покоривший воображение всей Европы своим «мрачным эгоизмом». Наряду с П. Б. Шелли и Дж. Китсом лорд Байрон и его творчество представляет младшее поколение английских романтиков.
Байрон, с детства склонный к полноте, к 18 годам при росте 174 см весил 90 кг и считал это настоящей катастрофой.
«Я прилагаю все силы, чтобы снизить вес, — писал он. — Интенсивно упражняюсь и пощусь, так как считаю себя слишком полным. Я надеваю семь жилетов и огромное пальто, бегаю и играю в крикет в этом одеянии до полного изнеможения, наступающего из-за обильного потоотделения; ежедневно принимаю горячую ванну, съедаю только четверть фунта мяса (чуть больше 100 г), не ужинаю и не завтракаю, ем один раз в день. Мои ребра уже значительно выделяются под кожей. Благодаря своей системе я потерял в весе 23 фунта… И я намерен продолжать до тех пор, пока не похудею до 12 стоунов (63 кг), если, конечно, не буду слишком толст».
Вскоре лорд Байрон весил 61 кг, ел одни овощи и сухое печенье и очень собой гордился. Лучшей наградой для него было услышать слова о том, как он похудел. Он направо и налево без малейшей застенчивости или самокритики заявлял: «Вы не находите, что я похудел? Вы когда-нибудь видели такого худого человека, как я, и притом не больного?»
Здесь Байрон явно льстил себе — голодовки уже подточили его организм. Он страдал заболеваниями печени, желчного пузыря, запорами, геморроем, у него случались обмороки, головокружения.
Спустя десятилетие лорд Байрон так же настойчиво боролся с плотью. Его завтрак состоял из чашки «пустого» зеленого чая и яйца «в мешочек».
«Моя пищеварительная система слабая, печень недостаточно хорошо работает, — уже сознавался он, но по-прежнему недальновидно продолжал: — В основном я живу на овощах и само собой выпиваю за обедом две бутылки вина, но это входит в мою растительную диету».
Байрон делал культ из худобы, но это не мешало ему подобно Дон Жуану, оставаться гурманом. Он мог совершенно ничего не есть несколько дней, а потом закатывать свои знаменитые обеды.
Одно из меню такого чревоугодия, которое Байрон устраивал в январе 1822 года в Пизе, чудом сохранилось: на обед был густой овощной суп с жареными телячьими потрохами с мягким сыром, салями из свинины с чечевицей, шпинат с ветчиной, вареные каплуны, говядина с картофельным гарниром и тушеная рыба. Затем следовали телятина, фрикасе из домашней птицы и тушеное мясо. На десерт подавали бланшированный миндаль с грушами, апельсинами и каштанами.
Его сестра Августина писала: «…Вы же знаете эту его манеру сначала поститься, умирая с голоду, а затем пожирать столько, сколько его ослабленный желудок не в состоянии переварить».
Когда врачи советовали знаменитому пациенту почаще есть более питательные продукты, тот заявлял, что «если бы так сделал, стал бы толстым и глупым. Только благодаря воздержанию он способен мыслить».
Байрон отказывал себе в употреблении мяса из-за любопытной философии, которую и сегодня можно услышать от некоторых страдающих анорексией: животная пиша порождает всплеск животных страстей.
В беседах с Томасом Мором, с которым он (в виде исключения) соглашался отобедать, но ничего не ел, а только пил кларет, поэт спрашивал: «Разве ты не находишь, что бифштекс делает тебя свирепым?» После подобных доверительных разговоров он в течение нескольких дней съедал лишь немного печенья, а чтобы отбить аппетит, жевал смолу.
Друзья поговаривали, что Байрон ставил перед собой цель похудеть, а в качестве альтернативы — выдвигал самоубийство.
Он выпивал большое количество уксуса, чтобы уменьшить аппетит, принимал английскую соль, магнезию, сильные слабительные средства. Он также использовал табак, чтобы «умертвить свой аппетит». В Афинах каждый день посещал турецкие бани. Он измождал себя физкультурой, и, возможно, сегодня ему бы поставили диагноз «физкультурная булимия».
Несмотря на неоспоримые факты с расстояния почти в два столетия вряд ли можно говорить об абсолютно точной диагностике, но тем не менее врачи с огромной вероятностью предполагают, что поэт страдал нервной анорексией, перемежающейся приступами булимии.
Болезнь стала для лорда Байрона способом достижения аскетических идеалов, возможностью освободиться от суеты светской жизни, полностью уйти в мир поэзии и иллюзий, заполненный божественным эфиром. Но она же стала его проклятием и бесконечной мукой.
